Леонтьев: Россия не просто на коротком поводке – ее буквально держат за ошейник

Глазьевская позиция – это отказ от шизофрении в российской политике

Модернизация российской экономики тормозится из-за политики, проводимой правительством. Так считает советник президента Сергей Глазьев. Он совместно с научным советом РАН по евразийской интеграции и устойчивому развитию разработал рекомендации Кремлю и Белому дому. Советы сводятся к тому, что необходимо усилить госсектор, а проводимую сейчас приватизацию, вредную для экономики, прекратить.

О том, насколько убедительны доводы Сергея Глазьева, мы попросили рассказать Михаила Леонтьева.

Приватизация является идеей мифологической и религиозной, а не экономической

Я не имею ничего против как приватизации, так и национализации в каждом конкретном случае. Разговоры о том, что госсобственность управляется плохо, имеют отношение к качеству политическо-экономической системы, а не к форме собственности, потому что вообще проблемы управления и собственности не связаны друг с другом. Если вы хотите иметь эффективный менеджмент – наймите управляющую компанию, если это возможно. Учитывая нынешнее состояние рынков, эффективно продать госсобственность сейчас сложно. Об этом и Сечин сейчас говорит, с ним трудно не согласиться.

Но речь идет о другом. Речь идет о том, что для нынешних экономических властей, вульгарно-либерального монетаристского блока, приватизация является идеей мифологической и религиозной, а не экономической. Это не вопрос экономической рациональности: это вопрос некой веры, не имеющей никакого отношения ни к какой логике. С этой точки зрения Глазьев совершенно прав.

Проблема не в приватизации: проблема в том, что задачу структурного разворота российской экономики, то есть прекращение нашей структурной и технологической деградации, поворот в сторону развития в нынешних обстоятельствах может решить только государство своей волей. Это не значит, что государство должно заниматься этим от начала и до конца полностью, но нужно запустить процесс структурной перестройки, современной реиндустриализации России.

Забавно, что Кудрин ушел в оппозицию, а страна проводит его экономический курс

То, что мы сейчас имеем, не обеспечивает Россию гарантией суверенитета. Наш суверенитет зависит от состояния внешней конъюнктуры, причем только от нее. Мы вообще не властны над собой в условиях падения внешней конъюнктуры. Какой же это суверенитет? На самом деле то, что говорит Глазьев, – это простая вещь: есть внешняя политика России, есть внутренняя политика России, в ней есть последовательные попытки жестко отстаивать российский суверенитет. Это для нынешней российской власти, для Путина, является, безусловно, определяющей ценностью. А в экономической политике этого нет, поэтому надо просто привести важнейшую ее часть к политическим задачам. Это очень логично, естественно, потому что то, что мы имеем сейчас, – шизофрения. У нас есть попытки – вопросы евразийской реинтеграции, которыми Глазьев реально занимался. Без него не было бы никакого Таможенного союза.

Экономическая политика направлена на абсолютное следование в фарватере загибающейся мировой финансовой системы, причем все мы зависимы от глобальной системы, от мировых регуляторов, но степень зависимости у России максимальна. Если все мировые валюты связаны с долларом, то Россия не просто на коротком поводке – ее держат за ошейник. Грубо говоря, в этом и есть смысл «кудринщины», кудринской финансово-экономической концепции – в том, что Россия абсолютно, стопудово лояльна всей этой современной финансовой американской философии, что ее держат за ошейник. За это Кудрин, собственно, и получал премии как лучший министр финансов в Восточной Европе. Силуанов ничуть не хуже, потому что это – то же самое, этот курс продолжается. Очень забавно, что Кудрин ушел в умеренно-политическую оппозицию, а страна проводит его экономический курс. Это какой-то анекдот.

Если бы я был конспирологом, то подумал бы, что деятельность Минфина и ЦБ – политическая провокация

Поэтому то, что говорит Глазьев, выглядит более адекватным, чем положение дел в экономике, когда Центробанк и Минфин не отвечают за экономический рост. Центробанк просто открыто наплевал на экономический рост. Весь мир в условиях кризиса поддерживает какие-то останки экономического роста, у всех ставки ниже инфляции. У нас мало того что реальная ставка отличается на 7 процентных пунктов от инфляции, что уже дико. У нас инфляция в пределах 7%, а ставка рефинансирования – 12%, а реальные ставки, по которым банки выдают кредиты юридическим лицам (в первую очередь промышленности, производственным предприятиям), – за 20%. Практически Центробанк своей политикой прекратил кредитование российских производителей, просто пресек его, то есть кредитование доступно только тому, кто включен в льготные программы и получает практически субсидированные кредиты.

Дело в том, что у нас сейчас связаны с развитием только аффилированные с государством структуры, частные или не частные – не имеет значения. Все остальные не потому, что они не хотят развиваться, не потому, что тупые и не способные ни к чему, а они просто ничего не могут. Центробанк, когда экономический рост стремился к нулю, повысил ставку, как это было летом в середине года. Он добился своего: экономический рост в России прекратился.

Я хочу заметить, что в условиях отсутствия роста Россия не может сводить бюджет и обеспечивать социальную стабильность. Если бы я был конспирологом, то я бы подумал, что это – политическая провокация с целью дестабилизировать обстановку в стране. Но я знаю этих людей – Улюкаева (первый заместитель председателя ЦБ РФ. – Прим. KM.RU), минфиновских: они на это не способны технически. Они вообще мало на что способны. У них есть алиби – их личностно-психологические характеристики. Поэтому все, что можно сказать о глазьевской позиции, – это отказ от шизофрении в российской политике. Шизофрению еще можно простить: если все хорошо, вас несет поток внешней конъюнктуры. Ничего хорошего в этом нет, но это хотя бы объяснимо. Но то, что происходит у нас в экономической политике сейчас, необъяснимо.

ИСТОЧНИК: km.ru