Возможности европейцев применять более жесткие меры по отношению к российскому энергетическому сектору сильно ограничены
Интервью заместителя директора научно-образовательного фонда «Нораванк», кандидата политических наук Севака Саруханяна.
— Г-н Саруханян, сегодня в мире происходят процессы, так или иначе тесно связанные с энергетическим фактором. Давайте обрисуем их подробнее.
— Сегодня происходит активизация глобальных энергетических проектов, что вызвано прежде всего двумя серьезными кризисными ситуациями. Одна из них связана с Украиной как ключевой транзитной страной, осуществляющей экспорт российского газа на европейский рынок. Другая связана с процессами, происходящими в Ираке, где, как мы видим, в результате вторжения исламистов начинается новый виток гражданской войны. Последнее, скорее всего, приведет к трансформации иракского нефтяного рынка, ибо часть месторождений уже перешла под контроль курдов, а центральное правительство в Ираке будет контролировать и шиитские группы, и основной нефтяной порт Басра, что ограничит доступ иракской нефти на мировой рынок. Таковы две основные глобальные проблемы, способные в среднесрочной перспективе привести к росту цен на энергоносители. О решении же вышеупомянутых проблем в ближайшем будущем говорить не приходится. Возвращаясь к Ираку, скажу, что происходящие в этой стране процессы постоянно будут влиять на мировой рынок и ситуация вряд ли нормализуется, особенно если учесть, что конфликт может перекинуться также на соседние ближневосточные страны.
— Каким образом санкции, применяемые Западом в отношении России, способны повлиять на ее положение на мировом энергорынке?
— Пока еще эти санкции не касаются напрямую энергетического рынка, за исключением приостановки строительства газопровода «Южный поток». Евросоюз фактически отказывается от газопровода, что опять-таки привязывает Россию к украинскому маршруту. Между тем здесь есть и другие нюансы. Евросоюз идет в направлении либерализации транспортных газовых коммуникаций, поэтому монополии, которая де-факто может возникнуть у российской стороны на европейском рынке после строительства «Южного потока», ЕС стремится всячески избежать. Однако и этот процесс далеко не краткосрочный – об этом свидетельствует тот факт, что Россия оспаривает решение Евросоюза в ВТО. Все эти арбитражные процессы будут продолжаться достаточно долго.
— А как в обрисованный вами энергетический контекст вписывается Азербайджан?
— Азербайджан сегодня получает возможность стать альтернативной транспортной коммуникацией для экспорта каспийского газа на европейский рынок. Азербайджанский газ так или иначе попадет в Европу, но его объемы не настолько велики, чтобы каким-то образом заменить российское голубое топливо или стать конкурентом для него. Однако Азербайджан благодаря своим коммуникационным ресурсам имеет возможность транспортировать в Европу также туркменский газ, а это уже значительные объемы.
— Составит ли туркменский газ вместе с азербайджанским определенную конкуренцию российскому газу на европейском рынке?
— В какой-то степени да. И с этой точки зрения тенденции ситуационных развитий в регионе весьма интересны, в том числе и для нас. Для Азербайджана происходящие процессы с энергетической точки зрения положительны, ибо возрастает роль этой страны. Между тем именно эта роль поспособствует тому, что на сцене появится очень много сторон, не заинтересованных в возобновлении военных действий в зоне нагорно-карабахского конфликта. Потому что в случае новой войны все коммуникации могут сильно пострадать: боевые действия скорее всего будут охватывать не только приграничные, прифронтовые районы. То есть речь идет о настоящей войне с ударами по коммуникациям. Резюмируя, можно констатировать, что, с одной стороны, Азербайджан укрепит свои дипломатические , экономические позиции, но с другой — это должно привести к определенному росту сдерживания Азербайджана от возобновления агрессии, широкомасштабных боевых действий.
— Насколько, по-вашему, усилится противостояние между США и Европой в борьбе за энергоносители?
— Я не вижу большого противостояния. В общем и целом западный мир экономически тесно взаимосвязан, и говорить о том, что США, например, могут быть заинтересованы в энергетическом кризисе в Европе или наоборот, не приходится хотя бы потому, что любой подобный кризис пребольно ударит по всей мировой экономике, которая только- только выходит из периода рецессии. Так что борьбы как таковой нет, наоборот, есть определенное взаимопонимание по поводу того, что нефтяные, газовые потоки в мире должны быть диверсифицированы.
— А Россию будут «бить» сильно?
— Очень сомневаюсь. Пока за Россией закреплена ведущая роль в обеспечении Европы природным газом, возможности европейцев применять более жесткие меры по отношению к российскому энергетическому сектору сильно ограничены. Если не сказать, что их нет вовсе. Однако в глобальном плане в случае присоединения Туркменистана к проекту транскаспийского газопровода или же начала экспорта природного газа из Ирана в Европу через Турцию роль и влияние России на международном энергетическом рынке, безусловно, снизятся. Но это не произойдет сегодня или завтра. Столь глобальные проекты за год-два не реализуются. Даже если сегодня Иран и Европа придут к соглашению о покупке иранского газа со стороны ЕС, для строительства соответствующего газопровода понадобится как минимум 5 лет.
— Вы сказали, что следует ожидать роста цен на энергоносители. Приведет ли это к каким-то глобальным трансформациям в мировой экономике?
— Подобный процесс способен в определенной степени приостановить рост мировой экономики, потому что энергоносители играют достаточно важную роль в экономической системе мира. Однако тот же самый процесс создаст более благоприятные условия для стран – экспортеров нефти. Например, можно сказать, что сегодня Запад весьма заинтересован в том, чтобы ситуация вокруг Ирана нормализовалась и иранская нефть начала в полном объеме поступать на мировой рынок. Это позволит приостановить бесконтрольный рост цен на природную нефть. Между тем если текущие процессы в Ираке не будут приостановлены, если исламисты преуспеют в своих действиях, то, естественно, их удар будет направлен не в сторону США или Европы, а в сторону Ирана, ибо шиизм является основным идеологическим и религиозным врагом исламистских групп, воюющих сегодня в Ираке . Стало быть, возможность дестабилизации ситуации в Иране может дать очередной толчок для роста цен на энергоносители . Ситуация сегодня такова, что цена на сырую нефть формируется в основном благодаря спекулятивному спросу.
— То есть никто не знает, что будет дальше, как будут развиваться события, скажем, в Ираке, в Иране, а потому нефть скупается в больших объемах как ресурс, который может реально подорожать или его доступ на рынок может быть ограничен в ближайшем будущем из-за политической нестабильности?
— Именно… В итоге возникает ажиотажный спрос, контролировать который практически невозможно.
— При озвученных вами тенденциях чего ждать нам?
— Мы являемся исключительно потребителями, а посему ждать резких перемен ситуации не приходится. Есть армяно-российский контракт на 5 лет, оговаривающий, что цена на природный газ для армянских потребителей не изменится. Вне зависимости от того, будут расти цены на природный газ в мире или, наоборот, будут снижаться, для Армении действует определенная фиксированная цена. А природный газ для нас — основной импортируемый энергоресурс. Можно говорить про бензин, нефтяные продукты, но и здесь резкое подорожание на 10% или 20% к каким-то плачевным последствиям для страны и общества не приведет. Это не природный газ, подорожание которого, скажем, в 2 раза способно привести к полному коллапсу всей социально-экономической системы. Так что для нас нежелательных, с энергетической точки зрения, последствий из-за происходящего как на Украине, так и на Ближнем Востоке нет и не ожидается…
Зара Геворкян, «Голос Армении»
ИСТОЧНИК: politobzor.net
