Политолог и журналист Борис Межуев — о том, почему не состоялось подписание соглашения Украины с ЕС
Признаюсь, поначалу Россия в своей борьбе против вильнюсских соглашений ЕС с Украиной выглядела чрезмерно жестким игроком. То есть аргументы нашей стороны были в целом понятны, справедливы, обоснованны, но после великолепного хода с сирийским химическим оружием, позволившим США избежать войны и начать «разрядку» с Ираном, от Путина хотелось и на европейском фронте чего-то столь же эффектного. Не одних только доводов экономического разума, не только ответных таможенно-тарифных мер, но и чего-то еще из области «мягкой силы», что дало бы нам возможность ощутить предполагаемое «евразийское» объединение как действительно полноценную цивилизационную альтернативу ЕС, причем альтернативу привлекательную.
Но надо прямо сказать, всё это чувство неловкости за односторонне прагматичный подход нашей стороны как-то быстро исчезло вечером 28 ноября, когда обе части Европы с неусыпным вниманием следили за действием потрясающей пьесы под названием «Торжествующая Европа». То есть понятно, что так пьеса должна была называться по замыслу ее режиссеров — в итоге, однако, получилась не героическая драма с радостным концом, а трагифарс вроде «Самоубийцы» Николая Эрдмана или же «Приглашения на казнь» Владимира Набокова. Самоубийцей ко всеобщему европейскому ликованию должен был стать Президент Украины Виктор Янукович, который должен был поставить подпись под абсолютно самоубийственным для себя и своей страны соглашением, после чего он был бы встречен громом оваций как в самом Вильнюсе, так и на киевском Майдане.
Признаться, я думал, что Янукович просто не выдержит такого драматургического давления, но, слава Богу, он как человек практический оказался равнодушен к театральным эффектам. И когда уже стало ясно, что президент Украины, мягко говоря, не театрал, политическая элита Европы, особенно Вильнюсского разлива, просто потеряла лицо. Началась вакханалия. Януковичу открыто дерзили, хамили, буквально угрожали, говорили, что если вы не подпишете, вас свергнут, если не сегодня, то завтра, если не в 2013-м, то точно — в 2015-м. Спикер литовского сейма просто решила дирижировать киевским майданом, так сказать, вживую. О судьбе несчастной Юлии Тимошенко почти все ответственные лица, кроме сохранившего еще какие-то остатки здравого смысла премьера Швеции, мгновенно позабыли, благо она сама об этом попросила. Президент Польши не нашел ничего лучшего, чем сослаться на просьбу узницы не обращать на нее внимания ради подписания соглашения именно 29 ноября и ни днем позже. Бывший президент той же страны Александр Квасьневский, видимо, понимая, что его карьера как переговорщика заканчивается, стал буквально умолять Януковича передумать и подписать соглашение чуть ли не на ужине, уверяя прессу, что еще не всё пропало.
Думаю, ценность европейского выбора теперь выглядит довольно проблематично. Что это за выбор такой, который надо так умолять совершить? Тем более что президент Украины от него вовсе и не отказывается, просто просит дать время на обсуждение деталей. Откуда вообще возникла такая зацикленность европейцев на этом соглашении и на дате 29 ноября? Почему Януковичу несколько раз было дано понять, что после этой даты перед Украиной навсегда захлопывается какая-то дверь и что это вообще за дверь?
Янукович в этой ситуации вел себя весьма достойно, не поддавался на провокации, старался не реагировать на зачастую весьма недипломатические выпады партнеров и вообще демонстрировал полную невозмутимость. Он давал понять, что Украина не допустит жесткого давления на себя со стороны Европы и будет решать свои проблемы, так как считает возможным в этих обстоятельствах. Любопытно, кстати, что Путин вообще в эти дни занимался по преимуществу внутрироссийскими проблемами, инспектировал олимпийские объекты, проводил совещания по укреплению обороноспособности страны и ситуацию в Вильнюсе и Киеве не комментировал. Молчание Путина хорошо контрастировало с той суетой вокруг фигуры Януковича, которая происходило в это время как минимум в трех европейских столицах.
Ответ на первый вопрос совершенно очевиден, и он не делает чести Европейскому союзу. У этого соглашения не было никакой иной причины, кроме стремления досадить России, ее интеграционным планам на евразийском пространстве и конкретно Владимиру Путину. Путину нельзя было давать возможности еще более усилиться после выхода из сирийского тупика и особенно после катастрофического ослабления администрации Обамы, обусловленного в первую очередь внутриамериканскими бюджетными раздорами. Меня поразило, насколько мало уделяла внимание Америка всей этой перипетии с вильнюсским соглашением — за позицией украинского премьера следил внимательно чуть ли не один Бжезинский, да еще несколько профессиональных русофобов. Ведущие колумнисты ведущих газет не касались украинской темы. Это не значит, что США не вмешивались в ситуацию — Варшава, конечно, действовала в соответствии с рекомендациями из Вашингтона. Но если бы Вашингтон находился в хорошей форме, а Госдеп не был бы отвлечен азиатскими делами, он бы, возможно, не позволил Варшаве и Вильнюсу так бездарно разыграть всю эту пьесу. И евроинтеграторы не чувствовали бы чуть ли не физический страх за свое дело и не стремились изо всех сил испортить настроение российскому лидеру, который, думаю, теперь смотрит на все эти потуги с законным презрением.
Итак, что всё же стояло на кону, что потеряла Украина 29 ноября? На самом деле она ничего не потеряла, поскольку в случае подписания соглашения она ничего не приобретала, кроме полумифических 20 млрд кредита, которые от полного отчаяния пообещал Украине Квасьневский. Украина должна была бы открыть границы для европейских товаров, причем в том числе для легкой и пищевой промышленности, которая еще относительно конкурентоспособна на евразийском рынке. Ей пришлось бы отменить бюджетные субсидии многим отраслям производства, снизить государственную поддержку социального сектора до приемлемого Евросоюзом уровня, а также привести технические регламенты многих производств в соответствие с европейскими стандартами, что едва ли прошло бы совсем безболезненно для народного хозяйства Украины. По соглашению, реформированные вооруженные силы Украины обязаны были бы участвовать в миротворческих операциях Евросоюза, а это означает, что страна утратила бы суверенный контроль и над процессом реформирования собственной армии. Наконец, весьма сомнительно, что ассоциация с Европейским союзом могла бы найти даже юридически непротиворечивое сочетание с зоной свободной торговли, которая имеется у Украины с Россией. Возникла бы многотысячная армия безработных, которым пришлось бы вступить в конкуренцию с «польскими сантехниками» в городах Западной Европы, усиливая и без того недобрые чувства аборигенов к иммигрантам славянского происхождения. И всё это в обмен на сверхпочетный статус «подписанта» соглашения об ассоциации, который имеют многие страны Магриба, например Тунис и Марокко. В надежде когда-нибудь в отдаленном будущем присоединиться к Турции в качестве «ассоциированного члена» ЕС.
И вот ради такого призрачного «европейского выбора» и происходит весь этот сыр-бор. Теперь, однако, нужно отрешиться от всех чувств и трезво понять причины, почему европейская «мягкая сила» так жестко провалилась и на чем все же в данном конкретном случае она держалась? Тут, я думаю, важно учесть и осмыслить одно обстоятельство: желание крупного бизнеса защитить свою собственность от силового перераспределения. Тут есть о чем подумать и России в рамках всех будущих планов евразийской реинтеграции: нужно сделать так, чтобы собственники не рвались изо всех сил в Европу и понимали, что все их имущественные проблемы — в рамках разумного, конечно, — сможет решить и Евразия. А что касается Европы как идеи, то для вхождения в такую идеальную Европу нет нужды подписывать кабальные торговые соглашения и вообще пописывать что-либо. Для этого вообще не нужно истерить, суетиться и, в конце концов, терять человеческий облик.
Россия и Путин выиграли по очкам первый тайм сложного поединка. Теперь нужно укрепить результаты этой победы.
Автор — заместитель главного редактора «Известий»
ИСТОЧНИК: izvestia.ru
