Непраздничные заметки о молдавской независимости
Дилемма формулируется предельно просто: или молдаване станут когда-нибудь политической нацией, а ею можно стать только в борьбе за собственное независимое государство, или мы окончательно исчезнем с лица земли, растворившись среди окружающих нас ближних и дальних народов.
Очередную годовщину своей независимости Молдова встречает в ставшем уже привычным для нее состоянии депрессии. Даже дежурный энтузиазм представителей нашей элиты, выражающих «европейский вектор», – энтузиазм по поводу предстоящего на ноябрьском саммите Восточного партнерства подписания соглашения с Евросоюзом о никому не понятном «ассоциированном членстве» Республики Молдова в нем (или с ним?) – даже он как-то подувял.
Оно и понятно, поскольку и властям, и всем, кто им подпевает, все-таки легче поддерживать живой идею о грядущем счастье, когда они и сами в нее верят. В нашем случае в то, что после подписания в Вильнюсе в ноябре 2013-го соответствующих документов Молдова не то что заживет лучше, а хотя бы получит толчок к развитию – в это не верит уже никто. Может быть, за исключением кучки евроромантиков, но таковых в циничной «проевропейской» власти не наблюдается, водятся они разве что в прикормленном западными грантами «гражданском обществе». Разумеется, при этом сама власть может говорить все, что ей заблагорассудится, не жалеть красок на самые радужные картины – а что ей еще остается?
И хотя никто из здравомыслящих людей в благие последствия (реальные, не высосанные из пальца) «ассоциированного членства» не верит, последнее, тем не менее, состоится. В связи с чем в контексте предстоящего празднования дня независимости может показаться актуальным вопрос – зачем тогда вообще что-то подписывать (или парафировать, что тоже означает подписание, только предварительное), если от этого стране лучше не станет? Кто или что заставляет это делать?
Увы, и этот вопрос утратил актуальность после того, как в конце минувшей весны евробюрократия продавила формирование правительства КПП. Вместо того чтобы предоставить народу Молдовы возможность избрать себе власть (всего лишь возможность, даже не право, такое право у народа якобы имеется), ему были навязаны правители, которые гарантированно делают то, что упомянутой евробюрократии нужно. И если такое продавливание не означает фактического отсутствия государственной независимости, тогда что же оно означает?
* * *
По случаю праздника 27 августа можно было бы поздравить сограждан с началом новой колонизации, теперь уже брюссельской, но ерничать не хочется, не смешно это. Впрочем, по поводу утраченной независимости горевать тоже как-то неохота.
Хотя бы потому неохота, что, если задаться вопросом – кто за минувшие 22 года выиграл от государственной независимости Республики Молдова, какие именно классы или слои молдавского общества, ― то выяснится, что это: (а) национальная бюрократия, так или иначе завязанная на политических кланах (формально называемых партиями), и (б) узкая прослойка богатых сограждан. Причем во втором случае это даже не все богатые, а только та их часть, которая получила свое богатство воровским путем, за счет сращивания с национальной бюрократией.
А что же все остальные слои – бывшие труженики промышленности и сельского хозяйства, инженеры, вся научно-техническая прослойка, школьные учителя, вся так называемая сельская (да и не только сельская) интеллигенция (библиотекари, культработники), почти вся масса пенсионеров? Всем им в условиях советской империи жилось стабильней, спокойней и уверенней, чем в де-юре независимом молдавском государстве, образовавшемся вследствие ее распада. Это факт очевидный, здесь и доказывать ничего не нужно.
Даже предприниматели – новый социальный слой, которого в СССР не существовало, – даже они в разговорах признают, что, доведись им вести дела в условиях огромного рынка бывшей большой страны, их бизнес развивался бы куда успешнее, чем сейчас. Речь, само собой, о предпринимателях, работающих в реальном секторе, не об аферистах, сколотивших состояние на коррупционных схемах.
Показательно, что национальная бюрократия воспользовалась периодом государственной независимости исключительно к собственной выгоде, не озаботившись не только благом народным (об этом смешно было и думать), но хотя бы созданием механизмов государственного управления, адекватных новым социально-экономическим условиям. Даже систему исполнительской власти за два десятилетия не поменяла; по сути, у нас до сих пор сохраняется структура советского кабмина: во главе председатель совета министров (премьер), окруженный зампредами (заместителями премьер-министра), и министры по отраслям, каждый с двумя-тремя замами. На уровне управления территориями тоже не произошло адекватных перемен. Под разговоры о необходимости реформ каждый раз после выборов идет ожесточенная закулисная борьба за раздел должностей, открывающих доступ к вожделенной кормушке, – вот он самый очевидный и для кого-то вполне позитивный смысл существования независимого молдавского государства.
Про судейскую, прокурорскую, правоохранительную бюрократию нет нужды говорить особо, поскольку ничего, что отличало бы ее в лучшую сторону от бюрократии министерской, вы там тоже не обнаружите.
Народ на такую независимость отреагировал просто – стал покидать родную страну. Сначала трудоспособное население потянулось за границу на временные заработки, но постепенно люди стали уезжать насовсем. Пустеют села, пустеют небольшие города. Жизнь на чужбине (для многих в статусе полураба) оказалась предпочтительнее жизни в суверенной и демократической Республике Молдова. Нужны еще аргументы в противовес тезису «жить в РМ лучше, чем в СССР», или этот перевесит все остальные?
И если начал европейский чиновник в каких-то своих целях подминать под себя чиновника молдавского, для народа в этом уж точно трагедии нет. Пользы тоже никакой, это правда, так ведь после 1991 года народ отучили ждать какой-либо пользы от любых чиновников. Что от молдавских, что от европейских, что с планеты Марс.
* * *
На самом деле минувшие 23 года стали приговором национальной элите и ее производному – молдавскому политическому классу. Именно последний оказался неспособным проводить такую политику, которая смогла бы наполнить реальным содержанием то, что было провозглашено 27 августа 1991 года.
Нынче нет недостатка в критике самых разных пороков, которыми поражены молдавские политики. Журналисты, политологи, эксперты много пишут и говорят о коррумпированности и жадности лидеров партий, об их непоследовательности, нахальстве и напыщенной, доходящей до смешного амбициозности. Все это, безусловно, имеет место быть, но не будем забывать, что лидеры наши ведь не с неба упали, они являются продуктом определенной среды, в которой котируются именно перечисленные качества. Лидеры потому и становятся таковыми, что обладают определенными качествами в большей мере, чем все остальные члены элиты (намерено не беру это слово в кавычки; элита, она сродни урожаю – какая уродилась, такая есть).
Меньше пишут о русофобии среди нашей элиты, между тем это иррациональное чувство является главным мотиватором всей молдавской так называемой европейской интеграции. Неважно, что нас ждет в Европе, и неважно, ждут ли нас там вообще, главное хоть каким-то боком зацепиться за ЕС, хоть как-то заякориться (любимое словечко евроинтеграторов) при нем. Лишь бы вновь не оказаться «под Россией».
И почти ничего не пишут о такой патологии у абсолютного большинства представителей молдавской элиты, как самообман, неспособность взглянуть правде в глаза, нежелание считаться с реальностью. Наша политическая и околополитическая среда до сих пор живет стереотипами, сформировавшимися в начале 1990-х. С представлениями о том, что такое хорошо и что такое плохо, которые сложились в эпоху, когда абсолютно все советское, еще недавно свое и привычное, подвергалось остракизму и, напротив, все западное, привнесенное, даже чуждое, даже противопоказанное – поднималось на щит.
Велика ли цена знанию о «хорошем», если знание это сложилось под влиянием предательства? Предательства собственного прошлого, собственных традиций, собственной идентичности.
Провинциализм в мышлении – да в сущности даже не провинциализм, а какой-то местечковый национализм – ведет к неспособности видеть и понимать, что происходит «за забором», в окружающем мире. Понять, например, что «единого мира» периода 1990-х годов с Западом как образцом для всеобщего подражания, что того мира больше не существует. Что сегодняшний мир хоть и не стал еще многополярным, но монополярным уж точно быть перестал. Что начался процесс формирования альтернативных центров силы, в рамках которого на свое собственное место претендует и Россия.
Как и что у нее получится, покажет будущее, но то, что Россия повела собственную игру, это факт. И недавняя напряженная ситуация на российско-украинской границе вокруг импорта украинских товаров – всего лишь маленький штришок в этой игре. Маленький, но для кого-то неприятный. Для кого-то, кому было предложено присоединиться к процессу евразийской интеграции и кто этого делать не хочет. И кого за это после ноября текущего 2013 года Кремль будет рассматривать как недруга – со всеми вытекающими последствиями.
Можно, конечно, продолжать тарахтеть по поводу того, что это-де рецидивы тоталитарного мышления, неевропейского деления на «своих» и «чужих», ехидничать о нецивилизованности «русского медведя», повторять все прочие пошлости, которых нахватались за последние четверть века. Только ведь Кремлю на все это глубоко плевать. Право европейского выбора, говорите? Это, пожалуйста, это завсегда, такое право у вас имеется. Но и отвечать впредь будете по полной программе. А то привыкли, знаете ли, все только на права да на свободы упирать. А свободы без ответственности не бывает. Не знали? Ну, ничего, узнаете.
Кстати, ничего нового Россия не придумала. Первым принцип «кто не с нами, тот против нас» применил Евросоюз, когда однозначно заявил тем же молдаванам: хотите соглашение о свободной торговле с нами – никакой евразийской интеграции. Вот Москва и решила жить по тем же капиталистическим законам. Главный из которых гласит: кто посильнее, должны сожрать тех, кто послабее. Конкуренция типа.
А что кому-то в среде молдавской элиты нравится играть роль куска дерьма, которым Запад время от времени швыряется в Россию, что ж, это вполне в русле последних новомодных веяний. Если хороши гей-парады, то чем плоха экскрементофилия? Мы же должны демонстрировать толерантность, нам же заякориться надо!
И пусть народ от всего этого воротит, молдавскую элиту мнение народа никогда не волновало. Подумаешь, народ. Кого вообще интересует, что думает народ? Его функция – пахать за рубежом и высылать на родину деньги. Чтобы поддерживать своих сородичей, пока еще остающихся в Молдове, которым мы накануне очередных выборов в очередной раз промоем мозги. Чтоб голосовали правильно.
* * *
Кстати, о праве выбора. По-нормальному, руководствуясь не только переменами в мире, но и логикой здравого смысла, Молдове следовало бы сделать выбор. Сколько можно строить из себя этакого невинного теля, которое двух маток сосет? Или, еще точнее, который воображает, что сосет двух. Все эти досужие рассуждения про уникальное геополитическое положение, преимущества транзитного государства, выгоды многовекторности, все это сегодня не стоит ломанного гроша. Так, сугубо наши домашние фишки, которыми за пределами Республики Молдова никого не охмуришь. Так что выбирать придется. Вопрос только в одном: кто будет выбирать?
Снова за народ, как это регулярно происходило, начиная с 1990 года, решать будет элита? Которая (уже даже не важно, какая она) в очередной раз выдаст собственное решение за «выбор Молдовы»? Если уж сложилось так, что есть у нас какая-никакая Конституция, в которой записано, что суверенитет принадлежит народу, хотя бы из чувства элементарной порядочности следовало бы спросить у него.
Проблема, однако, в том, что в обозримом будущем сделать выбор народу Республики Молдова никто не позволит. За все 22 года независимости не провести ни одного общенационального референдума ни по одной животрепещущей теме – это о чем-то да говорит. Например, о хроническом недоверии политических избранников к тем, кто их избирает и кого они привыкли рассматривать лишь как электоральное быдло, подлежащее оболваниванию. Неудачная попытка 5 сентября 2010 года (вынесение на референдум вопроса о способе избрания главы государства), когда не сумевшие договориться между собой политики решили использовать «быдло» для сведения счетов между собой, стала естественной реакцией народа на такое отношение. Вы нам не доверяете – мы вам. И не втягивайте нас в свои игры.
За реализацию права народа на выбор, если в молдавском обществе действительно вызреет такая идея, еще предстоит борьба. Которая, при условии что когда-нибудь возникнет и адекватная политическая сила, будет вестись одновременно с борьбой за обретение государственной независимости Молдовы теперь уже от воли брюссельской бюрократии.
С нами ведь что приключилось? Независимость 1991 года упала с неба, стала следствием стечения внешних, не зависящих от нас обстоятельств. В Беловежскую пущу молдаван не позвали, да и Ельцину выгонять Горбачева из Кремля никто из нас не побежал помогать. И в Кишиневе борьбы не было. Пару-тройку раз выйти на митинг, когда тебя никто не собирается «мочить» – это что ли борьба? Максимум это демонстрация видимости борьбы. Называть такое борьбой – тешить себя иллюзией собственного героизма.
Просто до недавних пор нам везло, а теперь везение кончилось. Найдут ли в себе молдаване кураж для реальной борьбы за независимость? Не знаю. Знаю только, что пора начать избавляться от стереотипов и иллюзий. В частности, от иллюзии, что нас кто-то где-то хочет или ждет.
Ни Москве, ни тем более Брюсселю мы, по большому счету, не нужны, последнему ― даже в роли раздражителя для Москвы (мы же не большая Украина, чтобы из-за нас ломать копья). Даже Бухаресту, хотя оттуда все чаще в последние годы доносится эхо унири – провального исторического эксперимента по включению Бессарабии в проект под названием «Великая Румыния» – даже ему мы всерьез не нужны. Как молдаване не нужны точно.
Дилемма формулируется предельно просто: или молдаване станут когда-нибудь политической нацией, а ею можно стать только в борьбе за собственное независимое государство, или мы окончательно исчезнем с лица земли, растворившись среди окружающих нас ближних и дальних народов.
Виктор Жосу,
политический обозреватель
ИСТОЧНИК: pan.md
